Вторник, 19.03.2024, 13:05

ЗИНАИДА ГАЙ

Сайт автора книг об энергиях планет в человеке

Меню сайта
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Паучиха и вышивалки

            "Вышивалка" эта в последние три месяца всегда со мной. Это кусок синего бархата, на котором  вышивается вселенная. Она медленно выплывает из белого двенадцати лепесткового лотоса, в центре которого божественный огонь. Вселенная выплывает из него и становится похожей на огромного дракона или Великого Змея. А из его ее пасти выплывают  следующие, еще неизвестные нам вселенные. Дракон этот то ли вдыхает, то ли выдыхает их, непонятно пока. Потом разберемся, когда закончу работу. Своим хвостом Великий Змей держит Солнце, которое находится в центре картины. Я назвала этого дракона Нагом, скорее всего, потому что понимала: это большая наг-лость - такое дело затеять.

            Все это делается серебряной нитью и бисером. Также много натуральных камней и стразов. Каждая планета, каждое созвездие требует свои сочетания и свои расцветки. Именно требует. Если я включала в работу не те цвета, то рвалась нить, сыпался бисер или просто что-то отвлекало от работы.  Но когда все было правильно, тогда слышался странный хор с низкими мужскими голосами. Это была очень красивая и неизвестная мне музыка. Она шла откуда-то с небес, но звучала внутри меня. Наверное, ради того, чтобы послушать эту музыку, я и делала эту титаническую работу. Самое странное, что вспомнилось, видимо, через боль в пальцах, что когда-то очень давно я уже занималась таким делом. Только вот нити были другие, камни тоже, и картина была объемной. Но музыка была похожей. Эта музыка звала Домой. Где этот Дом, я не знала, но чувствовала, что он есть и ждет меня. Каждый человек создает то, что внутри него. В минуты печали я вздыхала украдкой и думала: "Ну, и змеища же я подколодная!", а Лизавета-дэ радостно поддакивала мне.

            Как-то так получалось, что у меня никогда не было своего дома. Прописка, конечно, была, куда же здесь без нее? Но нигде я не чувствовала себя полноценной хозяйкой. Эта тоска по Дому сопровождала меня всегда. Если и была сокровенная мечта, так это огромный дом и много-много цветов, зелени, сосен. И небо без проводов. На участке обязательно русская банька, но никаких грядок с овощами! У соседей куплю, если что. Но мечте этой так и не суждено, видимо, сбыться. Может быть, потому я и  придумала, что мне дом и не нужен вовсе. Если у человека есть целая вселенная и притом собственная, зачем ему какой-то маленький домик? Я чувствовала себя вселенской хозяйкой, и это спасало от комплексов. Все же иногда печалилась, что в этой жизни была бездомной и уже начала уставать от этого. Если так и будет, то хотелось уйти побыстрее туда, где мой настоящий Дом.                

            Когда-то я поняла, что человеку на самом деле не положено ничего. В смысле квадратных метров и сантиметров. Ему положено иметь или всю Вселенную или два квадратных метра. Да и то под землей. Кто как выберет. Потому все нажитое, в том числе метры, оставляла без жалости. Не боролась за них, как это делают приличные люди, потому что я не из тех, кто делит. Просто наводила порядок в том доме, где надо было жить определенное время. Иногда пять лет, иногда двенадцать. А квартиры почему-то доставались ужасные, минимум по двадцать лет не ремонтированные. Я приводила в полный порядок не только дом, но и жизнь своего спутника. Главное – дарила ему его же мечту. Выполняла программу и уходила. Кто мне давал эту программу, не могла даже предположить. Но я твердо знала, что это нужно сделать. И вряд ли бы нашелся кто-то, кто смог бы мне даже сейчас объяснить, что эти задания я давала сама себе. Так было нужно, чтобы самой выжить. И неизвестно, кто кому больше помогал. Поэтому в благодарность своим спутникам я оставляла все, что можно было оставить. И напоследок дарила им зажигалки, причем самые дорогие. Курили они или нет, было неважно. Я включала зажигалку, как бы показывая, что она отлично работает, и несколько мгновений мы вместе со спутником смотрели на огонь. Это был символический огонь, который я дарила им напоследок, мол, «Зажигай!». И одновременно тот огонь, что сжигает старые мосты. Так я прощалась со своими спутниками, это была моя фишка. Но спутники не понимали меня, они оставались в долгом недоумении, думая, что в этом есть какой-то подвох. Потому что нормальные люди так не поступают, тем более, современные женщины. Так не бывает – преумножить, уйти и все оставить, да еще в целости и сохранности. Они не знали, да и не могли знать того, что знала я. Чем больше я отдавала, тем больше получала чуть позже. Или почти сразу. Расчет был, как у кассы. И хотя я пыталась объяснить это своим спутникам, мне никто не верил, что такое может быть. Всем нужнее были синицы в руках, а журавли, видно, интересовали только меня.   

            Этот кусочек синего бархата был огромным, и Ветер вздыхал потихоньку, глядя на него. Это ведь ему предстояло делать раму и подрамник для этой вышивалки. Работы предстояло немало, и он чувствовал это заранее. Он уже делал нечто подобное некоторое время назад. Это тоже была огромная картина, вернее гобелен. А еще вернее - мой многократно повторяющийся  сон.

            Несколько раз подряд мне снился белый мраморный мост над землей. С одной стороны его держит на своих крыльях огромная птица, похожая то ли на орла, то ли на феникса. Внизу горы, леса и море. От этого моста идет лестница из серебра, прозрачная. На ней семь ступеней. А за ними Золотые Ворота, огромные и трехстворчатые. На одной дверце ворот изображена  Луна, а на другой стороне - Солнце. Ворота входят прямо в небо. А на небе всполохи огненные. Но этот огонь не опасный, в нем не сгоришь, а преобразишься.  Вот по этому самому мосту я ходила много раз. Чувствовала его живое тепло и гладкость, несмотря на то, что была босая. Ноги у меня очень чувствительные, особенно ступни, так что я сразу бы почувствовала, если что-то было бы не так.

Закончив эту картину, я, конечно же, вошла в Золотые Ворота и искупалась в небесном огне. По странному совпадению эта работа была начата в день Крещения, то есть 19 января, а закончена через два с половиной месяца, в день Благовеста1998 года. Я не была верующим человеком, но почему-то именно так все и получилось. В эту же ночь, под утро, приснился удивительный сон. Как будто на Востоке с неба упали капли Радости. Это были не чьи-нибудь слезы Радости, а Его. И я сразу поняла, что все на Земле будет хорошо. Или не так плохо, как ожидалось. Как будто я сама свою давнишнюю ошибку исправила.

            Я так обрадовалась тем каплям Света, которые упали на Востоке, что с утра хотелось побежать хоть куда, лишь бы побыстрее сообщить людям, что все в порядке будет, пусть не боятся. Но куда было идти с такой вестью? Не в  райком же. Вот и пошла в церковь Кирилла и Мефодия. И не только потому, что до нее было близко идти, а потому что только там был лик Его, которому  я больше других доверяла. Уж очень живое лицо. Понятное дело, меня тамошние служители опять чуть ли не в шею погнали, мол, много вас тут таких, придурков ходит. С благовестами всякими. А потом куча всяких неприятностей случилась. Таких странных и опасных, что кому расскажешь, все равно не поверят. Вот и не буду этого делать.  

Так я стала вышивать сны. Не то свои, не чьи-то. Что человека заставляет делать то или иное дело, один Бог знает.  

            Если кто-то подумает, что я была художником, то это будет ошибкой. Я никогда не училась этому ремеслу. Это пришло откуда-то свыше. Как будто кто-то пошутил. Как это бывает почти у всех, случилось несчастье, которое сделало меня несколько счастливей. В сорок лет я сначала подвернула одну ногу, через месяц сломала другую. И пришлось довольно долго никуда не выходить. Со скуки занялась вышиванием. И не просто вышиванием, а гобеленной работой. Когда-то я съездила в тогда еще Социалистическую Чехословакию, аж в город Братиславу, и побывала в королевском дворце. Там впервые и  увидела огромные гобелены. Что меня удивило, прежде всего, так это их размеры и стоимость. Каждый гобелен стоил дороже всего королевского дворца. Это так сильно меня поразило, что, посмотрев в волшебное, по словам гида, зеркало, я от всего сердца загадала желание. Простенькое такое желание для простой советской женщины  - хочу жить в роскоши и создавать красоту, для начала хотя бы гобелены. Потом я про это пожелание забыла, но переломы ног помогли вспомнить все. В роскоши я,  конечно, не жила, но и в бедности тоже, на нитки и материалы хватало. Первая картинка была сделана по образцу другой картинки из журнала. Следующая потребовала от меня собственных мыслей. Мне всегда было неинтересно повторять за кем-то. Даже еду готовила не по рецептам. Просто выдумывала, да так, что сама уже давно могла бы выпустить собственную поваренную книгу. Говорят, что Бог создал для человека пищу, а дьявол кулинара. Так во-от, значит, я тоже занималась дьявольскими делами?

Когда мне удалось перенести свои мысли на материал, я была приятно удивлена. И пришло новое увлечение. Такое сильное, что я стала работать над своими гобеленчиками до трех-четырех ночи. Мне казалось тогда, что это было самое счастливое время в моей жизни. Тогда-то я и поняла, что такое рай на земле. Это созидание. Когда работаешь ни по чьему заказу, а только по заказу собственной души. Но оно требует слишком много условий. Первое из них - хороший тыл, отсутствие суеты и обеспеченность. Хотя хороший тыл и обеспеченность несколько сливаются в одно, но все же это разные понятия. В этом отношении все было не так уж плохо. Оставалось третье - отсутствие суеты. Если работаешь для себя, то есть создаешь до трех утра, успевая при этом исполнять все свои дневные обязанности,  то утром очень сложно идти на работу и, тем более, качественно работать. Ну, ладно, нога сломана и какое-то время для дневного сна есть, а дальше?

            А дальше Бог внял моим настойчивым просьбам избавить меня от суеты. Избавил. Я потеряла работу в частной фирме, а устроиться никуда не могла. Возраст не тот. Сорок лет -  это на десять больше, чем полагается при приеме на хорошую работу. Вот уж действительно, если просишь о чем-то Бога, то сначала сто раз подумай о последствиях! Ведь Ему выполнить нашу просьбу - раз плюнуть. А нам потом хлебай, да еще полной ложкой. Сами просили!

            Помыкавшись в поисках работы, я довольно быстро сообразила, что шансов почти нет, даже несмотря на то, что я была умной и исполнительной, плюс компьютер плюс английский и прочая. Наш дикий рынок требовал молодого мяса. Те, которые могли хорошо заплатить, требовали молодой телятины, а те, у кого не было денег, не подходили мне. Я в сердцах даже попросила кого-то из начальников по трудоустройству расстрелять всех сорокалетних, чтоб под ногами не путались и статистику не портили. Денег у государства я никогда не просила, никаких пособий, ни детских, ни взрослых не получала, на алименты, к великой радости первого мужа, не подавала, в общем, на господачки не жила. И решила - будь что будет. Бог даст день, Бог даст и пищу. Пусть Сам и думает. А батрачить ни на кого больше не буду. 

            Мне что было главное? Чтобы ниток на мои гобелены хватало, а ела я всегда очень мало. Вещей, как говорила моя бабушка, "до сдыху хватит". За дочь я тоже  не беспокоилась, так как она "от скромности и голода не умирала" и вполне могла прокормить себя сама. Да и два ее отца не оставили бы ее в нужде. И вообще, если эту девчонку забросить в середину незнакомого моря-океана, то она не только выплывет, но еще и какой-нибудь трофей с собой притащит. Так я научила ее жить.

            Я была счастлива оттого, что впереди меня ждали сладостные минуты и часы, а возможно и годы, созиданья. Так хотелось потрудиться всласть! Неизвестно для чего, для кого. Что это самой даст, тоже не знала. Но сам процесс так сильно увлек, что многое мирское стало неинтересно. Руки сами выхватывали нужную нить. Никто не видел, чтобы я рисовала заранее то, что будет потом. Счастье было в том, что я не знала конечного результата. Но получалось красиво и не наивно. Кто-то или что-то свыше вел меня. И я шла, покорная и счастливая. Рука стала твердой и уверенной, и я сумела создать даже собственную и несложную технологию, а материалы приходили как-то сами собой.         

               Иногда я чувствовала себя паучихой, плетущей бесконечную нить. Вкладывала в эти картины свои мысли и программы. Торговалась с кем-то там, наверху: " Вот сделаю эту картину, и пусть у меня получится то-то и то-то". И ведь получалось! Картины каким-то непостижимым образом помогали исполняться моим нехитрым желаниям.  Пальцы огрубели от иглы и твердых материалов. Перестала пользоваться косметикой вообще. Для меня прежней это было бы, по меньшей мере, странно. Ни с кем не хотела встречаться, так как они  могли помешать делу. Вся суета постепенно уходила. Домашнюю работу свела до минимума, готова была не есть и никуда не выходить. Только бы не мешали. В этот год не читала книг и разучилась смотреть телевизор. Зато научилась слушать себя, свои мысли. Думать научилась без суеты, не хаотично. Появились другие желания и  мечты. Они качественно отличались от прежних. Даже взгляд изменился. Слух тоже. Теперь мне для работы нужны были только руки, глаза и тишина. Еще ясная голова.

            Прежние мечты и мечтушки отошли куда-то в небытие. Если я и желала сильно, то  чтобы в нашем городе появился магазин с прекрасным названием "Нить Ариадны". А там бы продавались всякие нитки и иголки, пяльцы и всякая прочая женская ерунда. А то приходилось клянчить мулине у знакомых и незнакомых бабушек и давать им взамен хороший чай или конфеты. Эти мулине валялись у них с незапамятных времен, а в местной "Бурде" они стоят слишком дорого. То же самое происходило потом, когда я стала работать с камнями. Дочь ехидничала, когда по телевизору показывали богатых женщин с бриллиантами на шее: " Вот бы ты, мамочка, наковыряла бы камушков!" Мне и в самом деле непонятно было: зачем они, эти богатые женщины, камни на шее таскают? Эх, мне бы их на своего Змея!

            Через год работы все стены были увешаны мыслями и мечтами. Стен не хватало, но и повторяться тоже не хотелось. Я почувствовала, что если так пойдет и дальше, то скоро станет скучно или даже противно.  

               Красота может принять уродливые формы, если кто-то навсегда попадает к ней в плен. Я давно уже поняла, что люди, в прямом и переносном смысле, погибают от того, чего сильно любят. Если кто-то любит выпить, то погибнет от водки, даже если это произойдет не сразу, постепенно. Если поесть - то от еды. Можно и от любви. Кто что выберет.  Поэтому насильно заставила себя остановиться. Оглянуться же я могла только на сделанные работы. Их хвалили и художники и нехудожники. Признание меня не особенно интересовало, потому что я и так знала, что это необычно. Мое самолюбие тешило то, что с моих картин невозможно сделать копию. С Рембрандта можно, а с моих нет. Все равно что-то будет не так, например, стежок или камушек.

            И вот я решила почти все раздать, чтобы разредить энергию. Как грядки. Именно разредить, а не разрядить. Уже тогда кто-то сверху или внутри меня подсказывал, что это обязательно нужно сделать. Иначе произойдет взрыв. Коллапс. Без всякого сожаления раздавались и дарились работы, и я не взяла за это ни копейки. Потому что сны не продаются. Похвал тоже сторонилась. Что-то было не так. Не больно. Есть такая сладостная боль в душе. Если она есть, значит, все правильно. Если нет, нужно остановиться. Значит, где-то проскользнуло вранье или нужно найти другие способы выполнения этих работ. Тогда я этого не смогла. Я остановилась и сделала зигзаг - пошла на курсы по практической психологии.  

            В почти сорок один год решила получить еще одно образование. Тогда я поклялась своему спутнику, что это последние деньги, которые он тратит на мои прихоти.  "Через год я их все отработаю и заработаю во много раз больше на клиентуре", - умоляла я своего благоверного. И действительно, у меня очень неплохо получалось, создавать имидж и хорошую клиентуру. Уже было проверено опытом.  Я чувствовала, что именно нужно людям, когда «уговаривала» их расстаться с деньгами. Я точно знала, что даже самые отпетые жадюги мечтают расстаться с ними, но Красиво. К тому времени я научилась становиться тем, кто был передо мной, и понимать его проблемы. Все это происходило в долю секунды, и человек ничего не успевал почувствовать. Мне было достаточно этого крохотного отрезка времени, чтобы настроиться на его или ее волну, успеть взять нужную мне информацию и переструктурировать ее на свой лад. Это значит работать на одной волне, говорить на одном языке, понимать друг друга с полуслова и так далее. Также я видела искажения в его кристаллической решетке, и, если было необходимо, выстраивала его в правильную форму.   Человеку начинало казаться, что он знаком со мной много лет, и у него возникало чувство доверия ко мне.

            Это может только на первый взгляд показаться невозможным, но на самом деле это очень легко.  Первое правило: человек всегда хочет понравиться, особенно незнакомому. Если он не идиот, конечно. Такова общечеловеческая мораль, и от нее никуда не смогли деться даже самые отъявленные злодеи века. Второе правило: самый маленький вклад в виде искренней улыбки и взгляда чуть выше переносицы приносит самые большие дивиденды. Третье правило: эти дивиденды  от улыбки и взгляда работают очень недолго, всего две-три секунды. Вот за это время и надо успеть направить разговор в нужное русло, а это уже дело техники. Все это очень просто и об этом знают многие. Говорят, что это наука НЛП, но я такие книги даже в руки не беру. Весь секрет в том, что первые несколько секунд  люди обмениваются запахами и целуются голосами, сами того не зная. Так они обмениваются информацией друг о друге. Странная штука, этот человеческий голос. Он ведь до конца жизни не меняется. Вернее не голос, а интонация.

            Если бы мой бывший спутник знал, за что он отдает деньги!  Я тоже, скорее всего, тоже не смогла бы их выпросить, если бы знала, чем все это закончится. Наверное, я нашла бы другой способ, но не стала бы у него их клянчить.

 

            - Ну, все, кажется, собрали. Давай по коням. Ничего не забыла?

            - Ты же знаешь мою дурацкую привычку ничего не забывать. Давай, заводись.

            - Заводятся женщины от всяких пустяков. Заводятся люди, работающие на заводе. Завод - это такое большое здание, куда приходит много-много людей, чтобы поиграть на железных штуковинах...

            - Ну, ты прямо как Цекало...

            - Какой такой Цекало - мекало?

            -  А который с Лолитой передачки утренние делает. Только я на Лолиту ни одним боком не похожа. Я не такая терпеливая, как она.

            - Какие такие передачки? А-а-а, это которые передают... через окошки...

 

            Он продолжал свои прибамбасы на счет заводящихся и самозаводящихся людей и механизмов. Впрочем, это не мешало ему прислушиваться к автомобилю, ко всяким там стукам-перестукам. По его словам "плохой стук - он наружу выходит". Но неполадок не наблюдалось, и мы все-таки тронулись с места. Совсем немного отъехали от дома и увидели разлюбезную тетю Асю около светофора. Она вытаращила глаза. День был уже в разгаре, и ей явно не хватало воздуха. Ее тучность всегда мешала ей, особенно в жаркие дни. И как это мы посмели не сообщить ей об отъезде? Мы вежливо помахали ей ручкой и гордо проехали дальше. Тем более что загорелся зеленый свет. Тетя Ася так и осталась стоять на обочине тротуара, видимо раздумывая, стоит ли ей теперь идти  к нам в гости или нет.

 

            - Вот и твой сон в руку. Ничего, наша махоточка быстро отбрешется от нее. У ей и причина наиважнецкая. Экзаменты все ж.

Далее

Яндекс.Метрика