Вторник, 19.03.2024, 14:34

ЗИНАИДА ГАЙ

Сайт автора книг об энергиях планет в человеке

Меню сайта
Календарь
«  Март 2024  »
ПнВтСрЧтПтСбВс
    123
45678910
11121314151617
18192021222324
25262728293031
Статистика

Онлайн всего: 1
Гостей: 1
Пользователей: 0

Хозяйка волшебного озера. Часть 1

            К подаркам у меня отношение неоднозначное, и, конечно, это тоже пришло из страны по имени Детство. Родители раз и навсегда отучили меня верить тому, что подаренное только для меня. Самый первый подарок был огромным и очень дорогим по тем временам. Это был шифоньер, который подарил мне дедушка, мамин отец. Дедушка был председателем колхоза, очень известным, но, по рассказам матери, слишком жестоким человеком. Мне он показался большим и красивым. Много позже я увидела по телевизору концертную программу с французским композитором Полем Мориа и удивилась, до чего же мой дед был похож на него. Такая же роскошная улыбка. У деда все зубы были целыми и ослепительно белыми до конца дней. Такая же красивая седина, я ни разу не видела деда грязным и патлатым, у него всегда была хорошая стрижка. И так же шикарно сидел на нем костюм, как влитой. У деда была отличная, почти юношеская фигура при высоком росте. Он никогда не сутулился. Мать ворчала, что в него до сих пор молодые девки влюбляются.

Дед на мое пятилетие подарил шифоньер, трехстворчатый. И сказал при этом, что в нем будут висеть самые красивые мои платья и шубы, хотя у меня таковых не было и не предвиделось. «А вот  сюда ты положишь свои золотые туфельки» – сказал дед, дымя трубкой, и показал, как выдвигаются нижние ящики. У меня кроме старых, дырявых сандалей и валенок ничего не было. Он был очень доволен подарком, я только таращила глаза и пыталась влезть в шифоньер. Подарок был очень вместительным, и меня это радовало. 

Мать была недовольна, но молчала и натянуто улыбалась, потому что очень боялась своего отца. Нрав у него был крутой, хотя я этого не заметила. Только косички он заплетал очень туго, это правда. Мне нравились его руки и я их тихонько гладила. Они были совершенными, дед и в самом деле умел ими делать все-превсе. А мои руки были в цыпках и с гноящимися заусенцами. Витаминов не хватало.

После того, как дед уехал к себе в колхоз, мать сказала, что шифоньер для всех и «тебе, соплячке, такие подарки не положены еще». Вот такой самый первый запомнившийся подарок. 

Через год была шикарная концертная гитара с огромным бантом. Мне подарил ее дядя Сеня, мамин брат, который когда-то служил инженером на золотых приисках. Так служил, что его легкие покрылись золотой пыльцой. Из-за этого он и умер, так говорила мама. Он вручил мне гитару на шестилетие и сказал, что я обязательно стану великой артисткой и буду петь старинные романсы под гитару. Гитара была очень красивой, семиструнной. После ухода гостей мать забрала ее и сказала, что мне еще рано принимать такие дорогие подарки и спрятала ее в погреб. Там она и заржавела среди мешков с картошкой и луком. Я лишь изредка дергала струны и вслушивалась в звучание расстроенной гитары.

Потом ничего не дарили и вообще забыли про мои дни рождения, а на десять лет подарили старинное пианино. Это стоило несколько обычных зарплат, но мамины знакомые расщедрились, потому им некуда было его девать. Они купили новую мебель, а пианино не вписывалось в их новый интерьер. Соседи помогали втаскивать мой подарок и говорили, что рано мне еще такие подарки дарить. «Уж больно кусок жирный для такой соплячки». Пианино простояло лет десять как мебель. Мне оно было неинтересно, к тому же у родителей не было денег, чтобы отдать меня на обучение музыке. Это тоже был подарок для всех и играли на нем все, кому было не лень. В основном собачий вальс.

Со следующими подарками было то же самое. Тетка подарила на мое восемнадцатилетие хоть и поношенный, но очень дорогой финский плащ с меховым отстегивающимся подкладом. Ах, какой это был дефицит в то время!  Но мать сказала, что мне еще рано такие вещи носить, что я не заслужила этого. И носила его сама.

Так я поняла, что я не заслуживаю никаких подарков и потому относилась к дарящим недоверчиво. Все равно отнимут и еще обзовут. Дни рождения с тех пор я тоже не люблю и не праздную. Но, как ни странно, сама дарю подарки и делаю это с удовольствием, творчески. Наверное, это немножко похоже на махозизм. На свое двадцатилетие я все свои первые заработанные деньги потратила на золотое кольцо, которое подарила матери. Она всю жизнь об этом мечтала. Я обещала подарить ей дорогую шубу и подарила две.

Каждому свое счастье: один дарит, другой принимает подарки. Счастлив тот, кто дарит. А еще счастливее тот, кто умеет радостно принимать подарки. Я мечтаю научиться делать такие подарки, которые никто не отнимет у адресата. Чтобы они не унижали человека и были вовремя. И чтобы никто не говорил в упрек: «Почему именно тебе, чем ты лучше нас?».  

Вам когда-нибудь дарили волшебные озера? А вот мне опять повезло. Человек, который подарил его мне, не знал что оно волшебное. А может, и знал, только не говорил. Чтобы я сама об этом догадалась. Он вообще был большим молчуном. Я ни разу не видела, чтобы он смеялся. Представьте себе очень высокого, худого, но очень сильного парня двадцати лет с невероятно спокойным выражением лица. Таким спокойным, что могло показаться, что он просто тупой. Но тупым он не был, а был механиком высокого класса. С автомобилями любил повозиться и неплохо на этом зарабатывал. У него в карманах могло запросто оказаться сразу двадцать доверенностей на чужие машины. Причем эти самые машины были чаще дорогими и иностранными. Так ему доверяли владельцы дорогих авто. У него был собственный гараж в нашем дворе, доставшийся ему по наследству от отца, который был ветераном войны. Гараж был огромным и теплым, мальчик подрос и стал заниматься техникой. Автомобилями, то есть.

            Было в их семье три брата, и все совершенно разные. Старший ударился в науку, средний был не так не сяк, а третий вовсе был... Механиком он был, вот кем. Во дворе гаражей много, но его гараж выделялся чистотой вокруг и внутри него, и был он покрашен в бело-голубой цвет. Я про этого механика знала только то, что он работает в основном по ночам. Знала, потому что сама часто не спала, когда нормальным людям спать положено. Видела, как свет пробивается из его обители, и слышала скрежет металла. Он что-то постоянно точил, детальки, наверное. Но делал это тихо. Ночь все-таки. Когда он спал, было не совсем понятно, потому что с раннего утра к нему начинали съезжаться его клиенты со своими автомобилями. Машины у него своей не было, но был мотоцикл. Вот по нему-то, как  по будильнику, можно было вставать по утрам, потому как приезжал он всегда в одно и то же время.

            Мне не спалось уже давно. У меня  в окне стояла Свеча. Вернее, не было никакой свечи на самом деле, просто я так давным-давно придумала. Еще вернее, подслушала это в опере "Юнона и Авось". Там были такие слова: "Я поставила свечку в окне... у меня отрастает крыло... Тридцать лет я жду тебя, ты в пути, ты все ближе ко мне..." И так далее и тому подобное. Мне было уже тридцать девять лет. Будет сорок, буду петь "сорок лет я жду тебя"? А в пятьдесят уже рифма точно сойдется. Что я тогда запою? А я, старая дура, все надеялась на чудо.

            Однажды во сне мне кто-то сказал, что я есть золотое руно. Я поняла все по-своему: что руно это спрятано в глубокой пещере, а у входа этой пещеры лежит и спит дракон. Но стоит кому-то приблизиться ко мне, так он сразу открывает глаза и убивает взглядом. Никто не может его победить, никто не догадывается, что он очень труслив и жалок, этот дракошка. Да, и не дракон он вовсе, а большая зеленая лягушка. Просто окраска у него слишком яркая, феерическая. Но мечтала я, что придет кто-то, кто не испугается ничего и вынет меня из этой пещеры. Но этот кто-то, кристальный и чистый по условию задачки, все не шел и не шел. Бывали минуты отчаяния, когда я думала, что этого единственного убили на афганской войне. Становилось легче, но нечто холодное и прекрасное внутри меня напоминало, что это все вранье, и он жив. Просто еще не вырос ни духом, ни плотью, чтобы не испугаться этого пустяшного дракончика. Что такое руно, я и сама не могла понять, но думала, что это свиток с золотыми письменами. Что в этих письменах написано, я тоже не знала. Да и как бумага может знать, что на ней написано? Она на то и бумага, чтобы все стерпеть.  Вот так и ждала ночами, потому что днем надо было много работать. Так много, чтобы вытянуть троих. А у этого парня из гаража, наверняка, своя Свечка стоит. Тоже кого-то ждет. Потому и не спит ночами. Ночью спокойно спят те, кто дождался. Или сдался.

            Как-то в начале лета я проболела целую неделю. Это была смесь депрессняка с простудой и запоем. Я никогда не беру больничные листы, но в этом случае выпала счастливая возможность взять сразу несколько отгулов. И я их вот таким образом использовала: не то лечилась, не то горевала, не то пила. В последнее утро я встала с постели. В зеркало даже смотреть не хотелось. Я и без него знала, что там будет. Нечесаная, немытая, несчастная баба, да еще в старом халате. Все же умылась кое-как и пошла выносить мусор. Гаражи стоят прямо рядом с местной помойкой, пришлось столкнуться нос к носу с этим высоким парнем, который только что подъехал на своем мотоцикле. Мотор его тарахтел, он сидел верхом и к чему-то прислушивался.

            Неожиданно для самой себя я сказала: "Слышь, парень, прокати, а? " Если бы я подумала об этом на секунду раньше, ни за что не смогла бы этого сделать. А тут как будто не я сказала. Даже испугаться не успела, как он кивнул головой и дал запасную каску. Я тут же поставила ведро и уже через миг летела по ветру, да еще приговаривала: "Ветерочек, ветерочек! Сдуй с меня всю погань, все беды мои, дай мне передохнуть немножко. Что-то я совсем плохая стала", и так далее.  

            Вернулась я здоровой и сильной. А ведь прошло не больше десяти минут!

Я выкинула мусор так, как будто выкидывала все свои несчастья и болезни. Поблагодарила коротко этого парня и пошла жить дальше. Надо же иногда искупаться в канаве, чтобы звезды увидеть!

            А жить дальше я начала с того, что нужно было закончить работу над последним оплотом. Это была работа с плиткой на балконе. Все остальное было отремонтировано. Мы с Малышом наворовали куски разломанного мрамора с ближайшей строительной свалки. Дом, на котором этот мрамор был приделан, строился для большого начальства, но видно кому-то из них этот цвет не понравился или что там, но его отколотили и привезли новый. Вот мы его тихой ночью и "прихватизировали". Старый мрамор был тяжелым и разномастным, но я сумела сложить красивый узор на полу нашего балкона. Но почему-то боялась, что балкон от такой тяжести может рухнуть. Вот и сидела в раздумье: рухнет или нет? В этот момент пришла "на секундочку" тетя Ася. Я попросила ее выйти на балкон и проверить, рухнет он или нет. Она почему-то поджала губы, обиделась и ушла, хлопнув дверью. Я не поняла сначала, что это с ней. Потом только догадалась. И начала безудержно хохотать. До слез. Я так давно не смеялась! Да, сто пятьдесят килограммов не каждый балкон выдюжит.

            И вот я села на корточки и стала смешивать цемент с песком и с водой, чтобы скрепить зазоры между этими мраморными кусками. Да, наши женщины умеют не только в горящие избы входить! Они должны уметь буквально все, чтобы вытащить наших мужичков. Фиг вот им, буржуинам проклятым, не дадим наших мужичков  утопить в зеленой долларовой жиже! Теперь мы, русские бабы, главные бойцы Красной Армии! Мы их красотой и бабьей хитростью победим, это наше главное оружие. А потом и наши мужички впрягутся. Если кто-нибудь из них выживет, конечно. Смешную сказку придумала даже про то, как наш русский рубль самой устойчивой валютой в мире оказался. Хотела Петросяну послать, да не получилось чего-то. Письма писать не люблю, особенно в высшие инстанции.

             И вот я сижу и делаю очень "женскую" и красивую работу. Меня не видно, а под балконом разговор:

            - Слышь, Малыш! Иди-ка сюда, чо скажу. Твоя-то, пых-пых, совсем рехнулась! С Пашкой на мотоцикле каталась! Прям во дворе ведро поставила, с мусором! И давай кататься! А сама улыбается, как блаженная! Хоть бы соседей постеснялась. Пых-пых. И чего ты с ней мучаешься? Бросил бы ее, стерву старую, женился бы на молодой, у меня вон племянница-красавица незамужем. Прямо сердце кровью обливается, на тебя глядючи. Вот, ведьма белая, околдовала парня! А в позатую неделю сидим мы с соседями на скамеечке, мимо твоя проходит. Ну, прям, как царица небесная, ей богу! А мы как раз с Райкой о ней болтали. Твоя-то как глянет на Райку, ла-асково так, у той чуть сердце в пятки не ушло. Веришь - нет, вечером того же дня слегла, ноги отнялись, говорит, представляешь? Теперь даже на скамеечку выйти не может, с соседями поболтать. Сглазила, говорит, меня, ведьма белая. И куда только Бог смотрит? Мать-то, ладно, твоя умерла, царствие ей небесное, а то рехнулась бы с горя...

            Малыш - мальчик вежливый, иногда даже слишком, поблагодарил за информацию и пошел домой. Он ведь устал, это даже соседям понимать надо. Он с похода туристического идет, не с пьянки какой.  Так что мне ничего объяснять было не нужно. Ему уже соседи объяснили. А к старухе-соседке надо будет зайти...

            Где-то через неделю ко мне зашла моя знакомая. Сказать, что это подруга, будет не совсем верно, потому что она на пятнадцать лет младше меня. Но выросла под моим "чутким руководством". Никакие советы и мои наглядные жизненные ошибки не помогли ей избежать своих собственных. И потому красивая и стройная умница Машка жила с горьким пьяницей и никчемушкой (а ведь таким завидным парнем был когда-то!), который искал себя, но почему-то на Машкиных плечах. Наверное, оттуда лучше видна жизненная цель. Повыше все-таки. Там же уютно устроился сын пяти лет, нрава крутого и весьма капризного. Она их любила и была им предана как очень умная собака. Но вот она все же решила "оторваться" на своем дне рождении, который должен быть через две недели. Она заранее подготавливала отходные пути  и продумывала, где же ей можно прилично сделать этот отрыв. К кому же ей еще придти, как не ко мне? Мы решили это дело покурить на кухне. Она тоже принцесса-курилка.

            - Слышь, Машка! У тебя есть заветная мечта? - это я намекала по поводу подарка на день рождения. Мне всегда трудно их выбирать, потому что таким, как она, хотелось дарить только "то, чаго не может быть". Как в сказках.

            -  Есть! - выпалила она сразу, -  еще какая! Я от этих паразитов (то есть от сына и мужа) на войну сбежать хочу, хоть на какую! Хоть за негров воевать! А  на войне, между боями, в окопе сидеть, и ногти красить, причем ярко-красным лаком.  А потом этим гадам такую фотокарточку выслать! А что дальше будет, меня не волнует. Пусть любуются! - она глубоко затянулась, а глаза-а ... с поволокою стали.

              Я пощелкала своими пальцами перед ее глазами, туда-сюда. Никакой реакции - вся в мечте. Это до какой же степени надо устать от быта, чтобы на войну захотелось? Сколько таких, как я и Машка, в эти годы дикого рынка надрывалось, вытаскивая наших мужиков? Время стегало нас огненной плеткой все больнее и больнее. Мы даже уворачиваться устали, даже что-то сладостное стало появляться в этой боли. Была одна надежда, что этих ударов оставалось все меньше.

             Машка на вопрос, кто она по знаку зодиака всегда шутила, что она - Белый Орел. Она тоже не любила эти новомодные китайские гороскопы, поэтому не стоило даже пробовать помогать ей таким образом, тем более, подарки дарить на эту тему. 

            - Знаешь, Машка, есть способ намного эффективней!

            - Повеситься, что ли? Или любовника завести? Я же этого не люблю, сама знаешь.

            - Не-ет. Слушай внимательно. Это старинное русское поверье. Надо в самую темную ночь в году пойти на старое кладбище. Поймать там черную кошку, желательно на самой старой могилке, потом там же на кладбище поджарить ее и съесть! Вот тогда точно все будет хорошо!

            Машка махнула на меня рукой и сказала: "Пробовала - не получается!"

            Вот такой разговор между двумя современными женщинами. Нормальный человек этого не выдержал бы и позвонил, куда следует. Но это были обычные наши приколы. За время трех выкуренных сигарет мы ничего не могли придумать толкового. Решили немного прогуляться, потому что бархатные ушки Малыша явно находились на кухне, где мы обсуждали стратегию.

            - Маш! А чего ты окоп прямо рядом со своим садом не выроешь? Там бы и сфотографировалась, а рядом Ромкин автомат положила бы. Достоверно чтобы, а?

            - Нет! Не то это будет, дух не тот.

            - А лаком почему красным? Это же на кровь похоже. Лучше зеркальным. Представляешь, красота какая будет? Ты красишься и заодно на губы свои посматриваешь, не смазались ли. И врагов на заднем плане заметишь, если что.

            - Такого лака еще нет.

            - Так ты и придумай, ты же химией занимаешься, заодно денег кучу заработаешь. Все модницы мира за таким лаком гоняться будут, некоторые даже ногти на ногах станут красить. А что, красиво и сексапильно даже. Может, за этими заботами о войне забудешь.

            Во дворе мы заметили, что  Пашкин гараж открыт и решили заглянуть к нему. Тем более, видно было, что гараж пустой. То есть клиентов в тот момент не было. Когда две женщины вместе, это большая сила, особенно если они хорошо понимают друг друга. Мы сумели дать понять, что три головы лучше, чем одна. Все-таки, он парень молодой, и знает, наверное, хорошие места на природе, чтобы Машкин день рождения тайно справить. Было впечатление, что он нас даже и не слушает, и стало неудобно. Мы уже повернули обратно, но он вдруг сказал, что у него есть одно интересное место для таких праздников. Еще просил подойти завтра, в воскресный день, к электричке в семь ноль-ноль. Он так заинтриговал нас, что мы пришли. Он молчал всю дорогу, и мы уже начали думать черт знает что. Может он маньяк какой, этот колдырь двухметровый? Идет как олень по лесу, только что своими глазами верхние ветки не задевает. Хоть бы слово сказал. Заведет в лес, а там... Но мы-то тоже не слабенькие девчонки. И потому кричали весело: "Ой, Паш! А мы тебя боимся!" Он не реагировал никак. Просто маячил впереди, как хороший ориентир.

            Он вел нас по лесу и по каким-то болотцам долго, целых сорок минут. Дорогу мы не запомнили бы все равно. И вдруг неожиданно мы вышли на маленькую чистую полянку прямо на берегу маленького озера. Она появилась так неожиданно, что мы ахнули. Тем более что мы все время шли под дождем, а тут вдруг солнце. Капельки от дождя, как маленькие бриллиантики, сверкали на каждом листике и травинке. Озеро играло всеми цветами. "Ишь ты, радуется!" - за все время это были первые Пашкины слова, - видать, вы по душе ему пришлись". Мы удивились и спросили: "Кому?". Он буркнул, что озеру, конечно, а кому еще. На полянке стоял деревянный стол, скамеечки, были даже сходни в озеро. И костровище. Самое главное, что тут комаров почему-то не было. Этих тварей я боюсь до ужаса. Может быть, потому не было, что озеро это все березами было окружено.

            Пашка сказал, что вот тут и можно день рождения отпраздновать. Но потом обязательно прибраться, и еще условие - поменьше рассказывать про озеро. Он ходил сюда двенадцать лет, ему его старший брат показал. Теперь ему нужно идти в другие места, и потому он дарит это озеро мне. Это карстовое озеро образовалось после войны и потому еще очень молодое. Никто в нем не тонул еще. Почему он об этом сказал, мы не поняли. Зверей и людей здесь нет, только лоси да знакомый белый камышовый кот, но он смирный и любит косточки. Ничего не трогает. Людей здесь не бывает, потому что тропинки запутаны, а местные появляются крайне редко, потому что рыбы в озере мало. Да и свои озера у них намного ближе. Но озеро это своенравное, с характером - те, которые ему не нравятся, пугаются. Мы были заинтригованы. Он объяснил, что таким людям снится, что их кто-то душит, и они больше сюда не приходят. Так что ему придется на день рождения тоже придти. Чтобы не испугался никто. Наверное, это была самая длинная речь в его жизни.

            Я первой полезла в воду. Машка как всегда немножко пережидала и пережевывала обстановку. Она никогда не лезла в воду первой и по любой незнакомой тропе шла обычно где-то в середке. Я давно заметила за ней эту привычку, и это не было ее хитростью или страхом. Что-то другое. Наверное, склад характера или воспитание такое - сначала понаблюдать и изучить обстановку и только потом действовать. И то в середке. А я была немножко бесшабашной балдой, потому что верила практически всему и всем, за что и получала от жизни предостаточно. И плохого, и хорошего.  А чего было больше, сосчитать было трудно, да и лень считать. Обмануть меня легче легкого. Спасало то, что я не обижалась долго и находила смешные моменты. И даже сама рассказывала об этом,  да так, что все умирали со смеху. Можно было бы даже сделать рубрику в бортовом журнале моей жизни под названием "Как меня обманули". 

            Вот и сейчас. К этому озеру сразу же возникло какое-то глубинное доверие. Наверное, такой же глубины, каким оно само было. А оно было бездонным и невероятно добрым и обнимало меня так ласково, что вылезать на берег совсем не хотелось. В нем действительно ничего плохого и не могло водиться. Пашка был прав. Когда я сидела на мостках и смотрела на мелких рыбешек, плавающих в солнечных лучах, он со всего размаху нырнул прямо у меня перед носом. Такое длинное, сильное и гибкое  тело. Оно вошло в воду почти без брызгов. Но почему-то он долго не выныривал. Беспокойства не было, потому что я знала, что он не утонет. Просто сидела и ждала, когда он, весь запыхавшийся от задержки дыхания, вынырнет и будет смешно отплевываться и отдыхиваться. Нет, я так долго не могу под водой, еще и нос все время зажимаю, потому что перегородки, что ли, не правильно устроены. А может страх с детства остался, ведь я уже тонула пару-тройку раз, причем всерьез. Когда он вынырнул и еще в руке держал какую-то кувшинку, я вспомнила все, что я о нем знала. То ли радужные  брызги воды помогли, то ли кувшинка в руке. Я взяла эту кувшинку и бросила ее в воду обратно. Зачем она здесь? Она же завянет. Пусть себе плавает дальше. У меня мыло, как говориться, ни в каких местах не держится (а у кого оно держится? ),  и я почти сразу рассказала ему то, что я вспомнила.

            Что когда-то очень-очень давно, еще, наверное, в Атлантиде он был лучшим ныряльщиком. По нынешним меркам чемпионом по нырянию. И только он мог принести белые кораллы, которые водились на большой глубине. Все женщины мечтали о таких кораллах, потому что они имели свою неповторимую особенность: они сверкали на солнце как бриллианты, если их хорошо высушить и немножко подшлифовать. Их невозможно было подделать. Из них делали украшения на волосы. Те женщины, которые имели такие кораллы, были признанными. Признанные – значит, желанные, любимые кем-то. Очень сильно любимые, раз так глубоко за ними ныряли. Это был определенный риск. Я вспомнила, как этот юный чемпион выныривал и нес коралл в руке. Потом дарил его мне, а я кидала в его обратно в воду. Наверное, у меня было достаточно украшений или я просто не любила их, как не люблю их сейчас. И неизвестно, кому больше аплодировали: мне или ему. Он не был моим мужем или любимым человеком, он просто мне очень нравился. Видимо, у меня был уже кто-то, кого я любила или просто мне нельзя было любить только одного. Это я не вспомнила, но трибуну или что-то типа этого я не забыла. Одобрительный гул и возгласы - тоже. Особенно его взгляд. Но однажды это  юноша нырнул и не вернулся. Трибуны не дождались его. Я - тоже. Наверное, он сам не захотел возвращаться. Потерю чувствуешь только через некоторое время. Больше никто не смог нырять так глубоко и доставать кораллы белого цвета. Никто. Почему, я не помню.

             Я рассказывала Пашке об этом, а он просто молчал. Самое странное, что он ничему не удивился. Сказал только: " Быва-ат…". Мне снова стало как-то не по себе. Опять нехорошо получилось, как будто на разных языках разговариваем. Ну, не помнит так не помнит, и что теперь? Я не стала задавать ему никаких вопросов, Пусть думает, что я просто сказочница. Так легче жить и выживать. Я давно уже привыкла к тому, что мне никто не верил. Слишком давно. Хотя к этому привыкнуть невозможно, это точно.          

Очень хорошо помню, как мать моя, очень строгая учительница, била меня по рукам и кричала: "Ну, где оно, это что-то такое, чего у нас нет? Покажи!" И силой разжимала мои кулачки, а в открытой ладошке, конечно, ничего не было. Я кричала в слезах, что оно улетело уже или прячется, потому что никто мне не верит. А значит и ему, которое "что-то такое, чего у других нет". Это был ужас и для меня и для моих родителей. Сейчас я их стараюсь понять и простить. А может, я действительно чокнутая с детства? Но дочь свою я бы спросила по-другому даже об этом "что-то". Поласковей, что ли. И может быть, даже увидела тоже.

Далее

Яндекс.Метрика