«
и осталася Старуха у разбитого корыта…» Меняю интонацию.
Долго-долго
глядела в корыто,
Ничего
не узрела на донце.
Вечерело,
уснула Старуха.
Что
ж, на них и бывает проруха.
Как
проснулася, видит: в оконце
Светит
яркая то ли лучина,
То
ли луч заходящего Солнца.
Непонятная
Света причина.
Может,
с пьянки-гулянки вернулся
Простофиля
ее, дурачина?
Тут
Старик на крыльце появился,
Сладким
дымом закрутки втянулся,
А
улыбка от уха до уха:
«Дивный
сон мне приснился, Старуха!
Будто
кинул я сети в море,
То
ль на радость, а то ли на горе,
Но
поймал Золотую рыбку,
И
она исполняла желанья.
Будто
стала ты гордой царицей
И
меня со двора прогоняла.
Как
я рад, дорогая Старуха,
Что
мне все это только приснилось,
Что
дворянкой-царицей не стала,
А
простою старухой осталась».
Долго-долго
Старуха молчала
И с
упреком ему отвечала:
«Дурачина
ты, простофиля!
Ты
вина или водки упился?
И
чего дураку не приснится!
Ну,
откуда возьмется здесь море?
Сколь
живу я на белом свете,
Сроду
рыбы в степях не водилось,
Да и
нет никакой у нас сети.
Чем
плести небылицы эти,
Лучше
б ты починил корыто,
Мне
портки постирать уже не в чем.
Стыдно
глянуть в глаза мне соседям.
Видишь,
крыша совсем прохудилась
И
калитка вечно открыта?»
Отвечал
ей Старик с улыбкой:
«Что,
Старуха, мне это корыто?
Может,
в снах вся собака зарыта?
Ты,
Старуха, не мне не веришь, -
Ты - мечтать совсем разучилась
И
закрыла райские двери».
Тут
заплакала горько Старуха:
«Я –
твои исполняла мечтанья,
Потому
и свои растеряла.
И
катись ты к соседке Меланье!
Не
слепая я, все понимаю,
Что
к воротам ее припадаешь,
Цельный
день у нее пропадаешь.
Только
ночью ко мне и приходишь,
И
меня же во всем упрекаешь!
Вот
пойду я сама к синю морю,
Попрошу
Золотую Рыбку,
Пусть
утешит Старуху в горе.
Не
хочу быть ничьею служанкой,
Ни
царицею, ни дворянкой,
Не
хочу быть владычицей моря.
А
хочу, чтобы Радость во взоре
Появилась
навек у меня.
Я
желаю быть женщиной сладкой.
Надоели
мне ваши нападки,
Надоели
печали и горе!
А
когда вернусь я веселой,
А
когда я стану счастливой,
Вот
тогда и поймешь, мой милый,
Кем
могу я быть, но без тебя.
Поживите-ка
вы без меня!»
А
Старик-то и впрямь испугался,
Как
дите за подол хватался,
Со
слезами во взоре захныкал:
« Ты
меня покидаешь, Старуха?
Сколько
горя с тобою я мыкал,
Столько
сладкого меду испил.
Что
мне эта соседка Меланья?
Я от
скуки ведь с нею был.
Видно,
Скука нас и повенчала.
Ты
сама виновата - ворчала.
А
она меня так привечала!
И
кормила меня и поила,
Сладки
речи мне говорила,
Чтоб
ни вытворил - только хвалила.
Все
ж я чувствовал, что не любила,
Только
в сети меня и ловила».
Тут
Старуха опять засмеялась:
«И
сама ж в эти сети попалась!
Видно,
хитрая эта Меланья
Лишь
свои исполняла желанья
И
при этом тебя же хвалила.
Вот сиди
теперь, милый, на цепи,
Коли
это тебе интересно,
Жди
ее похвалы, как собака
Ждет
кусочка хозяйского хлеба.
А
моя дорога – до моря,
А
оттуда до синего Неба!
Что-то
стало мне с вами тесно,
Я по
горло сыта вашим «хлебом».
Хоть
и глупой Старухой слыла,
Ты
не понял, кем я была».
Поклонилась
старому дому
И
разбитому даже корыту,
Развеселую
песню запела,
Ничего
с собой не взяла.
«Э-эх,
была, - говорит – не была!»,
И
навеки ушла из села.
С
той поры и пошли разговоры,
Как
Старуха с ума сошла
И
покинула с гордым взором
Старика своего и дела,
Что
судьбой предназначены были.
Даже
Мойры*, и те подивились,
Но
не стали препятствовать ей.
А
какой она стала красоткой!
А
какой она стала молодкой!
Видно,
звезды ей все помогали,
Те,
что с неба все это видали.
С
той поры и Старик за нею
По
огромному синему небу
Уж
которую вечность плетется,
Испрошая
любви у Старухи,
Как
насущного божьего хлеба.
А
Меланья, ну что Меланья?
Так
живет себе в том же месте,
И не
надо ей неба и моря.
Так
сидит на своем подворье,
Да и
ловит всех в хитрые сети
Похвалы
да желанье лести.
Май
2003
*
Мойры – это три богини судьбы, которых очень уважают все боги.